Такая любовь

– Ста-а-ась
Я тихонько подул в светлую макушку.
– Стася-я-я-я Будильник прозвенел десять минут назад.
-М? Настя приоткрыла затуманенные сном глаза. Что? А.. Угу Сейчас-сейчас
Потершись щекой о мое плечо, она тут же снова засопела. Я осторожно высвободил руку, прикрыл одеялом ее обнаженную спину, и пошел на кухню.

Она появилась, как всегда, не предупредив. Она всегда приходила неожиданно. И пропадала так же неожиданно. Устало опустилась на стул в прихожей, и, прислонившись к стене, сидела, закрыв глаза. Я опустился перед ней на колени, стянул сапоги. И обхватив тонкую лодыжку, прижался щекой к коленке.
– Тебя не было две недели
– Десять дней, – она тихонько ворошила пальцами мои волосы. Ты опять оброс. И почему у меня так быстро не отрастают волосы?
Она провела рукой по своим коротким волосам.
– На улице снег
Я подхватил ее на руки и понес в спальню.

– Я люблю тебя, Стася.
– Угум
Она сидела на кровати, поджав ноги, и курила.
– Я скучал.
– Угум
Я провел пальцем по спине. Там, где на загорелом теле осталась светлая полоса от купальника.
– Где ты была эти две недели?
– Десять дней. В стране тысячи островов.
Я вздрогнул.
– Ты была на Бали?
Стася удивленно покосилась на меня.
Я со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Я представил ее в Treasure Island, в балийском свадебном наряде, веселую, красивую, счастливую. Музыка, танцовщицы, подношения и традиционный танец Легонг после праздничного ужина. Как-то я присутствовал на такой свадебной церемонии, и решил, что обязательно привезу сюда Стасю.
– Неудачная была поездка, – пробормотала она. – Для дайвинга не очень подходящий сезон, видимость ограниченная. Декабрь, – она пожала плечами. – Как-нибудь, покажу тебе съемки. Мы были в Туламбене.
Она затушила сигарету, навалилась на меня и поставила пепельницу на пол. Засмеявшись, я притянул ее к себе. Время потеряло счет

– Стася, просыпайся же! – крикнул я, когда вода в чайнике закипела.
Шлепая босыми ногами, она зашла на кухню и встала у окна. Потянувшись, от чего полы моей рубашки доходящей ей почти до колен, распахнулись, оголяя бедра, она забралась на стул. Натянув рубашку на колени, она сидела, глядя на меня.
Я достал из буфета два калебаса, и две серебряные бомбильи.
– Зеленый? Жареный? Золотой? я вопросительно смотрел на Стасю, распахнув дверцы кухонного шкафчика.
Она любила матэ, а я любил смотреть как она, закрыв глаза, смаковала обжигающий напиток.
– М-м-м, – Стася задумалась на секунду, – Давай золотой.
Я засыпал золотисто-фисташковые листья, по очереди, накрыв калебасы ладонью, встряхнул их несколько раз. Наклонил их, ссыпав листья на одну сторону, вставил бомбильи на пустое место и аккуратно поставил калебасы.
– Ты прям как Гудвин, Великий и Ужасный, – хихикнула Стася. Колдуешь. Я люблю наблюдать за тобой.
– А я люблю тебя, – ответил я, осторожно наполняя калебасы горячей водой.
– Я тебя тоже.
Сердце мое болезненно сжалось. Я отставил чайник в сторону.
– Сейчас впитается, и долью, – я старался говорить безразлично. Что будешь делать в Новый год?
– А ты?
– Скорей всего дома, – неопределенно пожал я плечами.
– А я не знаю. Даже думать об этом не хочется. Не люблю Новый год. Еще один год проходит. И столько всего не сделано. Я безвозвратно старею.
– Ста-а-ася, – укоризненно протянул я. Что за глупые мысли появляются в твоей светлой головке? Ты никогда не постареешь.
Я подошел к ней, она обхватила меня руками и, прижавшись щекой к животу, беззвучно заплакала. Я гладил ее вздрагивающие плечи и думал о том, что не могу без нее жить.

– Алеша! Захвати зажигалку! Надо зажечь свечи!
Я поставил бутылку шампанского в ведерко со льдом, прихватил с холодильника зажигалку и пошел в комнату. Маша склонилась над низким столиком, то так, то эдак поворачивая тяжелый подсвечник.
– Посмотри, так ведь лучше? Или все-таки поставить несколько штук?
– Без разницы, Маш, – я протянул ей зажигалку.
– Ну, тогда я переодеваться? Скоро уже полночь, – девушка зажгла свечи, и выключила свет, выходя из комнаты. Дорогой, включи какую-нибудь музыку! крикнула она, зайдя в ванну.
Я поставил первый попавшийся диск и нажал play. В углу отражали зыбкий свет серебристые шары, украшавшие елку. Стильно, но холодно. Маша предпочитает выдерживать все в одном стиле. Я хмыкнул.

Когда-нибудь устанешь без меня,
Тогда поймешь, как я теперь страдаю.
Ты исчезаешь, вновь меня дразня,
А я разлуку залпом выпиваю

Прикурив от свечи, я опустился в кресло.
Ровно год назад я ехал к своим друзьям на дачу. Рядом, в промерзшей электричке, сидела девушка, зябко потирая руки.
– Потеряла перчатки, – виновато пробормотала она, перехватив мой взгляд.
Я выудил из сумки бутылку коньяка и вопросительно приподнял бровь.
– А почему бы и нет? рассмеялась она.
Мы разговорились, и дорога перестала быть скучной.
– А из Кейптауна мы поехали на мыс Доброй Надежды, – восторженно рассказывала Стася. Леша, это просто грандиозно! Двухсотметровая отвесная скала! И обрывается в океан!
Она закрыла глаза и продолжила вполголоса:
– Океан Валы бирюзовых волн. Накатывают на черные камни. И пена Белоснежная
Я, затаив дыхание, смотрел на ее губы. Она глубоко вздохнула и открыла глаза, в которых плескались те самые бирюзовые волны.
– А где мы сейчас едем? вдруг спросила она.
Я притянул ее к себе и впился в губы.
Новый год мы встретили на какой-то глухой станции в лесу, вместе с пожилой обходчицей. В праздничную полночь коньяк был допит возле пушистой елочки, которую украшал разноцветный шарфик Стаси. Сама она была закутана в теплый пуховый платок обходчицы и обута в огромные, неуклюжие валенки.
– Лешка-а-а-а! кричала она, схватив меня за руки и кружась. С Новым годо-о-ом!
Обходчица смеялась и называла нас городскими чудаками.
Потом мы пили душистый, обжигающий чай. Стася сидела у меня на коленках, раскрасневшаяся и веселая Она была только моей

Ты для меня жалеешь нежных слов,
И о любви мне говоришь не часто,
А я живу в прекраснейшем из снов,
И наслаждаюсь лишь минутным счастьем

В прихожей хлопнула дверь. Сердце гулко застучало. Как всегда, она пришла без предупреждения. После трех недель молчания.
После двадцати дней – поправил я себя.
Стася заглянула в комнату. На пушистой шапочке красовалась разноцветная мишура.
– Ух, ты-ы-ы! присвистнула она. А чем это у тебя пахнет? Неужели твоими фирменными фаршированными кальмарами?
Щеки ее алели с мороза, глаза сияли.
– Я пришел к тебе с приветом! начала декламировать она.
– Здравствуйте, – растерянно произнесла Маша, появляясь за спиной.
– Ой! Стася обернулась. Здравствуйте! А я вот. На секунду забежала. Поздравить Лешу с Новым годом.
Я, молча, смотрел на колеблющиеся язычки пламени. Сигарета обжигала пальцы, но я не мог заставить себя встать и взять пепельницу.
– Алеша? Маша удивленно смотрела на меня.
– Извините, что без предупреждения. С наступающим вас. Леша, там, в прихожей торт Наполеон. Ты же любишь его. Всего доброго!
Негромко закрылась дверь, но мне показалось, что она захлопнулась с ужасающим грохотом.
– Алеша???
Маша уперла руки в бока.
– Ты мне объяснишь, что это было?
Я, наконец-то встал, затушил сигарету в тарелке, стоящей на столе, прибавил громкость до предела и подошел к окну.

Когда-нибудь я вспомню этот сон,
И удивлюсь, со мной ли это было?
И мне ответит сердца долгий стон,
И я пойму, что я тебя любил

Стася стояла под тусклым фонарем, держа в руках бенгальскую свечу. Увидев меня, она помахала ей, воткнула ее в снег и, развернувшись, пошла.
Я выскочил в прихожую, чуть не сбив с ног Машу, сорвал с вешалки дубленку и выбежал в подъезд.
– Ты куда? Маша выбежала вслед за мной.
– Машенька, солнышко, – я подскочил к ней, чмокнул ее в щеку. Так надо, понимаешь? Не обижайся! С Новым годом! Ключ отдашь соседке!
Я выбежал на улицу. Бенгальская свеча догорала. Рядом с ней лежала открытка, придавленная ключами от квартиры. Я засмеялся.
Стася шла по другой стороне улицы.
– Стася!
Она обернулась.
– Я люблю тебя!!!
Нас разделяла пустынная дорога. Светофоры на перекрестке моргали желтым цветом.
– Я не изменюсь, понимаешь?! крикнула она.
– Я люблю тебя такой!
С перекрестка повернуло такси. Стася взмахнула рукой. Открыв дверцу остановившейся машины, она крикнула:
– Зачем тебе такая любовь? и села в салон.
Машина плавно тронулась. Я вышел на середину дороги и смотрел, как она удаляется.
За перекрестком такси остановилось, задняя дверца открылась. А я просто стоял и смотрел на распахнутую дверь

Я без тебя как будто не живу,
Когда с тобой счет времени теряю.
И никогда, наверно, не пойму,
Зачем тебе нужна любовь такая

Пенка